На Севере источником белой армии послужили в основном три группы офицеров: 1) члены тайных белых организаций, 2) служившие в местных красных частях, 3) местные уроженцы, проживающие в сельской местности. Ведущая роль в организации белых сил на Севере принадлежала капитану 2 ранга Г.Е. Чаплину, члену руководства одной их офицерских организаций в Петрограде. В конце мая 1918 г. во главе 20 офицеров он выехал в Вологду, а затем в Архангельск, где по соглашению с союзниками приступил к подготовке антибольшевистского переворота. Из офицерства ему сразу же удалось привлечь к работе молодой состав (большинство же старшего в это время уклонилось от нее), и вскоре организация («Союз возрождения России») насчитывала около 300 чел. 12 офицеров было направлено в Шенкурский уезд, где возглавили крестьянское восстание. Практически все служившие у красных офицеры были настроены антибольшевистски (флотом командовал контр-адмирал Н.Э. Викорст, начальником штаба красных войск в Архангельске был полковник Н.Д. Потапов, начальником оперативного отделения полковник кн. А.А. Мурузи). Но со старшими начальниками Чаплин пока не входил в сношения, боясь подвести их{715}. В ночь с 1 на 2 августа организация Г.Е. Чаплина (до 500 чел.) свергла большевистскую власть в городе, где вскоре высадились союзные войска. В перевороте принимали участие во главе своих подразделений служившие в красных частях офицеры — как члены организации Чаплина, так (например, ротмистр А.А. Берс с 12 своими офицерами) и не связанные с ней.
В Мурманске создание белых частей было тесно связано с формированием частей против пронемецки настроенных финнов и высадкой союзных войск в Мурманске 6 марта, чему способствовали служившие у красных ген. Н.И. Звегинцев (командующий войсками района) и старший лейтенант Г.М. Веселаго. После перехода Мурманска под власть Северного правительства им пришлось подвергнуться нападкам, но, по мнению ген. В.В. Марушевского, «они сделали в крае больше, чем все те, которые работали после и не удержали края в руках». С занятием Мурманска появилась возможность организации регулярных частей, тем более, что командные кадры в лице находившихся в Мурманске офицеров имелись. В ноябре 1918 г. Звегинцева сменил полковник Н.К. Нагорнов{716}. К тому времени в Северном крае уже действовали партизанские отряды под руководством офицеров-фронтовиков из местных уроженцев. Таких офицеров, в большинстве выходцев из местных крестьян, как, например, братья прапорщики А. и П. Бурковы, в Северной области было несколько сот человек. Большинство их было настроено резко антибольшевистски, и борьба носила довольно ожесточенный характер. Так что кадровая база для создания армии имелась и тут. Кроме того, в Карелии, с территории Финляндии, действовала Олонецкая добровольческая армия.
Формирование белой армии на Севере проходило политически в наиболее трудной обстановке, поскольку здесь она создавалась, во-первых, в условиях засилья левых элементов в политическом руководстве (достаточно сказать, что правительство ожесточенно противилось даже введению погон{717}), во-вторых, Север был единственным местом, где присутствие «союзных» войск имело реальное военно-политическое значение, и где «союзные» представители (поддерживавшие «демократические», т.е. эсеровские, власти) могли оказывать прямое воздействие на события. Присутствие английских и других войск вносило (как будет показано ниже) дополнительные сложности и в организацию армии.
При формировании армии пришлось столкнуться с нежеланием молодого офицерства, вышедшего из белых организаций, становиться под начало служивших у красных старших офицеров (хотя их деятельность принесла не меньшую пользу общему делу), и последние на первом этапе не получили командных должностей. Многие штаб-офицеры, убедившись, что Север обречен на второстепенную роль в войне, уехали в Сибирь и в Добровольческую армию{718}. Первое время не было возможности планомерно вести формирование армии, так как наскоро сколоченные части под командой первых попавшихся офицеров приходилось сразу же посылать на фронт. Первые добровольческие отряды были почти целиком офицерскими{719}. Так, в первые же дни рота и батарея почти сплошь офицерского состава под началом капитана А.П. Орлова и подполковника П.А. Дилакторского были брошены на Двинское направление (1-й Русский экспедиционный отряд). Кроме того, одновременно с формированием Г.Е. Чаплиным русских частей, велась запись в созданный англичанами и руководимый английскими офицерами Славяно-британский легион, а также в аналогичную французскую часть, куда поступило немало русских офицеров{720}. Вследствие эсеровского характера первого правительства Северной области призываемые им русские офицеры предпочитали идти рядовыми в эти формирования, чем офицерами в русские части с нездоровыми моральными условиями режима образца лета 1917 года, получившего наименование «керенщины»{721}.
Славяно-британский легион не представлял собою строевой части в строгом смысле этого слова. К нему относились все те офицеры, которые поступили на английскую службу с фиктивными английскими чинами. Все они носили английскую форму, за исключением лишь герба на фуражке, и имели отличительные знаки английских офицеров. Вместе с тем они не имели никаких прав на продолжение службы в английской армии и связаны были особыми контрактами. К этому же легиону относились некоторые русские части, как артиллерийский дивизион подполковника Г.А. Рождественского и отряд ротмистра А.А. Берса. Французский иностранный легион представлял собою одну роту, наполовину состоявшую из поступивших рядовыми русских офицеров. Таким образом, часть офицеров находилась в распоряжении русского (мобилизованный в Архангельске полк, военное управление и добровольческие отряды под Шенкурском и на Двине), часть — английского командования (Славяно-британский и французский легионы, отряд Берса и обучаемые в английских военных школах). «Кроме того, по городу бродило много людей в лохмотьях, и среди них можно было угадывать чутьем также бывших представителей великой армии»{722}.
Северный фронт включал Мурманский и Архангельский фронты. Последний в конце 1918 г. состоял из 7 направлений: 1) долина Онеги (формирующийся батальон), 2) железная дорога на Вологду, 3) долина Емцы и Средь-Мехреньги (крестьянский партизанский отряд), 4) Шенкурск (отряд Берса из 200 чел. и формирующийся батальон), 5) Двина (добровольческий офицерский отряд в 200 чел.), 6) долина Пинеги (группа партизан), 7) долина Мезени (отряд в 50 чел.). В Архангельске находились еще батальон, прибывшая через Англию рота из бывших пленных, полэскадрона, автомобильная рота, 2 саперных взвода и артиллерийский дивизион. С марта 1919 г. находившиеся на фронте разнородные части (1-й Архангелогородский и 2-й Мурманский пехотные полки, Русский офицерский легион, отряд полковника Груздева, Онежский отряд, 1–3-е отдельные батальоны, Особый пограничный батальон крестьянские партизанские отряды и др.) стали сводиться в объединенные в бригады полки единой нумерации (1–15-й Северные стрелковые) двух, а потом трехбатальонного состава{723}. Кроме того, существовали артиллерийская школа Северной области, телеграфно-телефонная школа службы связи войск Северной области, Архангельская пулеметная школа, Архангелогородский запасный стрелковый полк, Архангельская местная бригада, Национальное ополчение, 1-й автомобильный дивизион, Северный драгунский дивизион, батальон Шенкурских партизан, Мурманский авиадивизион, 1–4-й артиллерийские дивизионы, отдельные: траншейная мортирная, тяжелая и легкая полевые батареи, 1–3-я инженерные роты, отдельный рабочий батальон, 1–2-я железнодорожные роты. В оперативном отношении войска делились на имевшие свои штабы районы (основу каждого из которых составляла, как правило, стрелковая бригада): Мурманский, Архангельский, Железнодорожный, Двинский, Онежский, Печорский, Пинежский и Мезенский{724}.
Мобилизация первых трех месяцев дала в Архангельске около 4 тыс. штыков{725}. По другим данным мобилизация дала к середине октября 200 офицеров и 100 унтер-офицеров, а к концу месяца число мобилизованных в Архангельском районе составило около 1900 чел.{726}. К 1 января 1919 г. русские войска насчитывали 2715 чел. (1700 шт.) на Архангельском и 4441 (3500 шт.) на Мурманском фронте; в конце января — всего 5300 чел. (5100 шт.){727}. В январе 1919 г. русские силы насчитывали около 5400 штыков и сабель, в т.ч. в Архангельске около 2000, на Мурмане 280, в долине Онеги 400, в Селецком районе 800, на Двине 400, на Пинеге 400, в Мезенско-Печорском районе 600{728}. В середине февраля в Архангельской группировке было 3325, Мурманской — 6450 чел.{729}. В марте численность армии превышала 15 тыс. штыков и сабель (при мобилизационной способности области 25 тыс. чел.){730}. К 15 апреля русские силы исчислялись (не ясно — штыков или общее число) в 18,5 тыс. на Архангельском и 6 тыс. на Мурманском фронте{731}. К концу лета численность армии планировалось довести до 23 тыс. чел.{732}. В июле 1919 г. численность армии была около 50 тыс. чел. при числе штыков в треть этого количества{733}. По другим данным к концу лета численность армии составила до 25 тыс. чел. (но, возможно, это число штыков){734}. Накануне падения фронта, к 1 февраля 1920 г. в армии числилось до 55 тыс. чел. (39822 строевых и 13456 нестроевых нижних чинов) при 1492 офицерах и до 10 тыс. в национальном ополчении{735}.
После мобилизации офицеров появилась возможность назначать в каждую роту не менее 10–12 офицеров, чтобы не только взводы, но и часть отделений были в офицерских руках. Командующий исходил из того, что если в обычной войне рота нуждается в 3–5 офицерах, то в гражданской это число должно быть увеличено в 2–3 раза. Однако к весне 1919 г. на фронте было уже около 10 полков, и в офицерах был некомплект даже по нормальному штатному составу. Офицеры широко назначались в крестьянские партизанские отряды. В декабре 1918 г. в Тарасовском отряде уже работало несколько офицеров, которых крестьяне, «в полном смысле этого слова, носили на руках»{736}. Из части прибывших в июле из Англии офицеров была сформирована офицерская рота; большинство этих офицеров было сразу же направлено на фронт и многие из них погибли в первых же боях. Осенью 1919 г. в Архангельске из находившихся на службе в штабах и учреждениях города офицеров была сформирована особая офицерская рота, снабженная в изобилии пулеметами, к который по тревоге должны были примыкать приезжавшие с фронта офицеры, что в общей сложности обеспечивало 400 чел. надежных бойцов, живших в одном специально особо освещаемом по ночам районе, где было приказано поселиться всем офицерам. Тогда же покинутый англичанами Онежский район был очищен «Волчьей сотней» в составе 60 офицеров и 100 солдат{737} (в феврале 1920 г. эта офицерская сотня насчитывала около 40 чел.){738}.
В состав войск Северной области входила флотилия Ледовитого океана (на стоявшем в Архангельске броненосце «Чесма» было около 30 офицеров) с различными службами Белого моря (служба маяков и лоций, служба связи, гидрографическая экспедиция, охрана водного района, управление Архангельского военного порта), Онежская озерная (капитан 1-го ранга А.Д. Кира-Динжан), Северо-Двинская и Печорская речные флотилии, но морских офицеров было гораздо больше, чем требовалось для них. Поэтому морских офицеров приходилось привлекать и для пополнения фронтового комсостава: так, по призыву командующего войсками около 40 из них отправилось в отдаленный Мезенско-Печорский район, где огромный недостаток офицеров остановил весь ход мобилизации{739}. Как и на Юге, ими укомплектовывались бронепоезда — «Адмирал Колчак» (капитан 1-го ранга Н.А. Олюнин) и «Адмирал Непенин» (капитан 2-го ранга А.М. Леман). На бронепоездах служило несколько десятков морских офицеров, в большинстве расстрелянных потом после капитуляции. Ими были также укомплектованы Архангельская отдельная флотская рота и 1-й Морской стрелковый батальон.
В первые дни после свержения большевиков было мобилизовано свыше 500 офицеров, (из которых 6 кадровых), не считая тех, что в первые же дни были приняты на службу в штаб и тех, что ушли с офицерским отрядом на фронт в первые дни переворота{740}. В ноябре 1918 г. в Архангельске было всего три генерала (из них генерал-майор С.Н. Самарин вступил рядовым в франко-русскую роту, а двое не годились для строевой службы) и три офицера Генерального штаба (полковник кн. А.А. Мурузи и полковники В.А. Жилинский и Л.В. Костанди). Вступивший в ноябре 1918 г. в командование войсками ген. Марушевский добился от правительства восстановления дисциплины на точных принципах дореволюционного устава, формы прежнего образца и статуса ордена Св. Георгия. Эти указы «сразу же обратили ко мне симпатии родных мне офицерских кругов, униженных в своем достоинстве и не находивших себе места, не зная, что с собой делать». Насколько затерроризировано было офицерство свидетельствует тот факт, что если часть его с восторгом надела погоны, то, как вспоминает ген. Марушевский, «другие боялись этих погон до такой степени, что мне пришлось бороться уже с помощью гауптвахты и дисциплинарных взысканий». Была объявлена немедленная регистрация всего офицерского состава с проверкой всех документов, доказывающих право данного лица на офицерское звание, и учреждена специальная комиссия. В течение двух недель было учтено около 2000 офицеров (в т.ч. морских) и военных чиновников, из которых пригодных к строевой службе около 1000. К февралю все они были уже распределены по частям{741}.
——— • ———
назад вверх дальше
Оглавление
Книги
 | swolkov.org © С.В. Волков Охраняется законами РФ об авторских и смежных правах |  |