Сайт историка Сергея Владимировича Волкова

Главная • Информация о базах данных по российским служилым слоям
Библиография • Книги • Публицистика • Документы • Фото • Контакты

———————— • ————————

————— • —————

——— • ———

 

{367} Кирсанов А.П. Сельская интеллигенция и особенности ее сближения с работниками физического труда. Автореферат канд. дисс. Свердловск, 1967, с. 20.

{368} Кугель С.А. Изменение социальной структуры общества при переходе к коммунизму. Автореферат канд. дисс. Л., 1962, с. 13.

{369} Дроздова О.П. Анализ экономических факторов социальной мобильности советского общества. Автореферат канд. дисс. Л., 1970, с. 18.

{370} Давидюк Г.П. Рец.: Проблемы развития социальной структуры общества в Советском Союзе и Польше. М., 1976. //СИ, 1976, №2, с. 236.

{371} Аитов Н.А. О некоторых дискуссионных вопросах изучения советской интеллигенции // СИ, 1979, №3, с. 31.

{372} Стадухин С.П. Некоторые закономерности развития социалистической интеллигенции в период строительства коммунизма, с.16.

{373} Афанасьев В.Г. Обучение и образование в условиях научно-технической революции // СИ, 1974, №1, с. 34.

{374} Гоголюхин С.П. Сближение советского рабочего класса с интеллигенцией и формирование слоя рабочих-интеллигентов. Автореферат канд. дисс. Свердловск, 1966, с. 14.

{375} Формирование социальной однородности социалистического общества, с. 45, 51, 89–90. см. также: Филиппов Ф.Р. Советская народная интеллигенция: черты социального облика // СИ, 1978, №3, с. 21–28. Приводились данные, что вузы и техникумы окончили 11,1% молодых рабочих (в металлургической промышленности даже 20%), а на Монинском камвольном комбинате рабочие имели будто бы следующие планы: продолжить работу — 16,9%, совместить ее с учебой в техникуме — 19,8, вузе — 9,3, в аспирантуре — 13,5, перейти в дневной вуз — 2,9, техникум — 5,3 (затруднились 22,2, уклонились от ответа 10,1%).

{376} Руткевич М.Н. Тенденции изменения социальной структуры советского общества // СИ, 1975, №4, с. 12–13; он же: Актуальные проблемы развития социальной структуры советского общества // СИ, 1977, №2, с. 17.

{377} Руткевич М.Н. Социальная структура социалистического общества в СССР и ее развитие к социальной однородности // Проблемы развития социальной структуры общества в Советском Союзе и Польше. М., 1976, с. 16.

{378} Мукасян С.П., Уманец Л.В. Умственный и физический труд: статистический учет социально-профессиональных различий // СИ, 1983, №4, с. 85.

{379} Яковлев И.П. Рец.: Аитов Н.А., Александров Г.Н., Мавлютов Р.Р. Высшее техническое образование в условиях НТР. М., 1983. // СИ, 1984, №2, с. 207.

{380} Руткевич М.Н. О социалистическом бесклассовом обществе // СИ, 1985, №3, с. 27.

{381} Безродный Е.М. Об использовании кадров с высшим и средним специальным образованием на рабочих местах // СИ, 1982, №1, с. 102–103.

{382} Советская интеллигенция и ее роль в строительстве коммунизма, с. 142.

{383} Так, в рецензии на книгу, автор которой объяснял приток в шахтеры лиц, окончивших вузы и техникумы тем, что «рабочий класс занимает самое высокое положение в нашем обществе», было сказано, что «объяснять этим бесхозяйственную растрату интеллектуального потенциала общества, означает не только лакировку действительности, но и непонимание сути социальной политики в условиях зрелого социализма» (СИ, 1982. №1, с. 206). Один из диссертантов, отмечая, что в 1969 г. на Ростсельмаше 25,7% должностей специалистов занимали «практики», а на рабочих местах трудились 612 чел. с высшим и средним специальным образованием, хотя это и не требовалось условиями производства, писал: «Очевидно, следует повысить зарплату специалистов, если она не стимулирует их работать в соответствии с полученным образованием» (Новикова Р.П. Социальные изменения внутри интеллигенции в процессе строительства коммунизма. Автореферат канд. дисс. Ростов-на-Дону, 1971, с. 19), другой справедливо замечал, что «основные общественные функции, выполняемые интеллигенцией, не являются присущими «рабочим-интеллигентам». Анализ места «рабочих-интеллигентов» в системе общественного производства и их роль в общественной организации труда не позволяют отнести их к интеллигенции» (Шорин В.М. Технический прогресс и социально-экономические проблемы развития структуры интеллигенции. Автореферат канд. дисс. Ростов-на-Дону, 1974, с. 8).

{384} Социальная структура развитого социалистического общества в СССР. М., 1976, с. 198–199.

{385} Руткевич М.Н. Социальная структура социалистического общества в СССР и ее развитие к социальной однородности, с. 16.

{386} На 1965 г. на трех заводах Свердловска рабочие с высшим и средним специальным образованием составляли 2,6, 4,0 и 5,3% (Ишимов М.В. Роль социалистического предприятия в сближении рабочего класса с производственной интелигенцией. Автореферат канд. дисс. Свердловск, 1968, с. 8), к 1974 г. в металлургической промышленности число специалистов-рабочих доходило до 33%, а на Подольском химико-металлическом заводе рабочие с дипломами техников и инженеров составляли 44% всех инженеров и техников завода (Давидюк Г.П. Указ. соч., с. 235).

{387} Советская интеллигенция и ее роль в строительстве коммунизма, с. 142; Руткевич М.Н. Становление социальной однородности, с. 131.

{388} Руткевич М.Н. Актуальные проблемы развития социальной структуры советского общества, с. 17.

{389} Руткевич М.Н. Сближение рабочего класса и инженерно-технической интеллигенции, с. 29.

{390} Руткевич М.Н. Становление социальной однородности, с. 132.

{391} Мукасян С.П., Уманец Л.В. Умственный и физический труд: статистический учет социально-профессиональных различий, с. 86.

{392} Сенявский С.Л. Социальная структура советского общества в условиях развитого социализма, с. 195–196. В строительстве этот показатель составлял 2141 тыс. и 1935 тыс. — 90,4% (в 1960–714 и 318 тыс. или 44,5%). Автор добавлял, что в строительстве меньше возможности использования специалистов на рабочем месте, хотя уже в 1950-х годах на шагающих экскаваторах определенного типа работали инженеры.

{393} Например, в 1986 г. на предприятиях Харькова из лиц с высшим и средним специальным образованием 28% получило его, оставаясь рабочими, 14% после техникума были направлены на рабочие места, только 54% работали по профилю образования и только 11% занимались трудом, требующим среднего специального образования; 52% перешло в рабочие из ИТР (Филиппов Ф.Р. Социальные гарантии эффективной занятости // СИ, 1988, №5, с. 31).

{394} Быкова С.Н. Нерегламентированный труд научных работников // СИ, 1988, №1, с. 63.

{395} Гелюта А.М., Гоголюхин С.П. Формирование и рост слоя рабочих-интеллигентов // Проблемы развития социальной структуры общества в Советском Союзе и Польше, с. 123.

{396} На 15.11.1965 г. в Свердловской области было 407 рабочих с высшим образованием, из которых 246 инженеров по образованию, 308 окончивших дневные отделения, 160 женщин (Ишимов М.В. Роль социалистического предприятия в сближении рабочего класса с производственной интелигенцией, с. 15).

{397} К 1977 г. среди «рабочих-интеллигентов» со средним специальным образованием 18% составляли специалисты нетехнического профиля, из специалистов технического профиля 10% стали рабочими из-за отсутствия вакансий ИТР, 20% — из материальных соображений (Руткевич М.Н. Сближение рабочего класса и инженерно-технической интеллигенции, с. 33). На УЗТМ среди всех рабочих зарплату более 130 р. получали 38,52%, ИТР и служащих — 53,2, а среди рабочих-студентов (вечерников и заочников) — 57,4% (Гелюта А.М., Гоголюхин С.П. Формирование и рост слоя рабочих-интеллигентов, с. 134). В середине 80-х годов в сельском хозяйстве 40% по отношении к численности руководителей и специалистов работали на должностях, не требующих высшего и среднего специального образования. Основная причина — более низкий уровень зарплаты ИТР и специалистов, чем у рабочих: бригадиры получали в среднем 175 р., а рабочие — 180–300 (Пчелинцева Г.А. Социальный состав и качество работы специалистов сельскохо хозяйства // СИ, 1986, №4, с. 54).

{398} См., напр.: Самойлова Е.С. Население и образование. М., 1978; Костюк В.Г., Траскунова М.М., Константиновский Д.Л. Молодежь Сибири: образование и выбор профессии. Новосибирск, 1980.

{399} Отмечалось, что «вовлечение значительного числа выпускников средних специальных учебных заведений в высшую школу влечет за собой не только «выключение» из народного хозяйства определенной части трудовых ресурсов, но и неоправданно удлиняет (практически удваивает) продолжительность профессиональной подготовки молодежи. Конечно, средние специальные учебные заведения не могут и не должны превращаться в «тупиковые», не дающие возможности их выпускникам получить высшего образования. Однако здесь необходимы разумные пропорции». Выход он видит в смыкании техникумов с вузами и превращение их в «сокращенное высшее образование» (Филиппов Ф.Р. Социология образования, с. 121–122).

{400} Филиппов Ф.Р. Социология образования, с. 127–128.

{401} Указывалось, что к этим условиям наиболее высокую степень адаптации показывают дети рабочих, на втором месте — дети крестьян и на последнем — специалистов (Формирование социальной однородности социалистического общества, с. 101–103).

{402} Например, касаясь непреодоленного при «реальном социализме» разделения труда на умственный и физический (каковое явилось «источником возникновения основного классового деления — на эксплуататоров и эксплуатируемых» и «оставалось основой классового деления на протяжении всех досоциалистических формаций») и отругав Л. Повеля и других «новых правых» за рассуждения о «генетическом коде», он напомнил о неравенстве способностей отдельных индивидуумов (ссылаясь на то, что и «классики» такового вовсе не отрицали, и право, пока оно существует, «молчаливо признает неравную индивидуальную одаренность» (Руткевич М.Н. Становление социальной однородности, с. 19).

{403} «В перспективе, например до 2000 г., не приходится говорить о ликвидации профессий и специальностей. В настоящее время в СССР общество несет большие потери как раз вследствие недостаточной профессиональной ориентации трудящихся. Имевшие место в начале 60-х годов рассуждения некоторые теоретиков насчет «скорого отмирания» профессий нанесли реальный ущерб развитию нашего общества, так как оказали определенное влияние на общественное мнение, на принятие управленческих решений. И сегодня мы еще не преодолели до конца недостаточное развитие системы профтехобразования и «перекосы» в профессиональной ориентации юношества... Уменьшение социальных различий, преодоление социальной дифференциации вовсе не означают исчезновения дифференциации профессий, дифференциации личностей... Тот факт, что люди неравны по природным задаткам, по условиям воспитания, по направленности способностей и интересов, достаточно очевиден» (Там же, с. 12, 212, 217).

{404} Например, об опасности «непродуманного выравнивания зарплаты ИТР и рабочих», сомнения в прогрессивности роли «практиков», предложения упорядочить распределение общественных фондов: шире практиковать платные курсы, доплату за спецшколы, расширение хозрасчетности поликлиник и т.п., признания того, что «в значительной мере воспроизводство социальных групп осуществляется в порядке наследования социального положения родителей», а различия между классами (рабочих и колхозников) стираются интенсивнее, чем между этими классами и интеллигенцией (Там же, с. 81–82, 165–166, 220, 328).

{405} Говорилось, в частности, о необходимости дальнейшего роста удельного веса интеллигенции под предлогом НТР, о сближении интеллигенции с рабочими (особенно ИТР, которые и так ближе к рабочим, чем к другим группам специалистов), с удовлетворением отмечались массовость социальных перемещений, рост гетерогенных семей, приближение состава студентов к социальной структуре общества как основная тенденция его развития, а также то, что «по уровню общего образования уже сегодня не только рабочая молодежь, но и младшие группы советских рабочих зрелого возраста (30 лет) в основном сравнялись с самым массовым слоем интеллигенции (со средним специальным образованием), и в ближайшей перспективе, на протяжении жизни одного поколения это различие будет преодолено всей массой рабочих и крестьян и т.п.; причины событий в Чехословакии, Венгрии и Польше видились в том, что капиталисты, ликвидированные как класс, остались внутри общества в качестве буржуазных специалистов (Там же, с. 92–93, 95, 109, 111–112, 205–206).

{406} Советская интеллигенция и ее роль в строительстве коммунизма, с. 22.

{407} «В 70-е годы его темпы снизились, а в 80-е он, на наш взгляд, замедлится еще больше, поскольку общая численность основных отрядов интеллигенции (в просвещении, здравоохранении, науке и т.д.) уже достаточна. Главная задача — повышение качества, т.е. повышении доли специалистов среди работников умственного труда и т.п.... Перспектива развитие интеллигенции на современном этапе — не ее исчезновение, растворение в рабочих и крестьянах, равно как и не превращение всех рабочих и крестьян в интеллигенцию». Впрочем, отмечалось, что темпы роста интеллигенции на селе возросли (к целому как 1:1,8) и затухание их распространится на село только в конце 80-х годов (Староверов В.И. Тенденции развития современной сельской интеллигенции // СИ, 1980, №2, с.73–75).

{408} По данным Таллинского бюро по трудоустройству, в течение 1980 г. получили работу 90% рабочих и только 70% специалистов (Остапенко Л.В., Сусоколов А.А. Этносоциальные особенности воспроизводства интеллигенции // СИ, 1984, №1, с. 15).

{409} Филиппов Ф.Р. Научно-технический прогресс и совершенствование социальной структуры социалистического общества, с. 4.

{410} Предлагалось широко внедрить «принцип принудительного отсева: студентов — за нежелание или неспособность глубоко овладеть инженерной профессией, педагогов высшей школы — за отставание в научных знаниях, руководителей коллективов — за неспособность создать условия для полноценного использования инженерного потенциала» (Кугель С.А. Квалификация и реальная деятельность инженера, с. 98).

{411} «Снизить число студентов, приходящихся на одного преподавателя, путем увеличения числа преподавателей не удастся, поэтому на первом этапе надо будет думать о сокращении числителя этой дроби. Необходимо внимательно проанализировать потребность в кадрах по отдельным специальностям, прекратить прием по недефицитным направлениям» (На путях перестройки высшего образования (редакционная статья) // ВВШ, 1986, №7, с. 5).

{412} Пахомов Н.Н. Интелигенция — образование — культура // ВВШ, 1986, №11, с. 10.

{413} Шкаратан О.И., Рукавишников В.О. Социальные слои в классовой структуре социалистического общества // СИ, 1977, №2, с. 71, 73.

{414} Шкаратан О.И., Филиппова О.И., Демидова Л.Г. Социальный слой и профессия // СИ, 1980, №3, с. 32.

{415} Руткевич М.Н. Советская интеллигенция: структура и тенденции развития на современном этапе // СИ, 1980, №2, с. 68; он же: Интеллигенция в развитом социалистическом обществе. М., 1977, с. 47.

{416} Выделялись следующие группы: 1) малоквалифицированного умственного труда (счетоводы, кассиры, телеграфисты, экспедиторы), 2) неквалифицированного труда обслуживания (уборщицы, курьеры, вахтеры, проводники) и промежуточная группа — достаточно квалифицированного труда обслуживания, далекая и от преимущественно умственного, и от преимущественно физического труда (парикмахеры, продавцы, официанты, почтальоны, диспетчеры). Любопытны представления автора этого деления об умственном труде. «Данные исследований», якобы, показывают, что у многих рабочих умственные усилия составляли до 90% и более, то же и колхозников: у механизатора, оказывается, умственные усилия занимают большую долю, раз он творчески подходит к труду — «а творческий труд — всегда умственный». «Более того, может быть умственный труд, но не творческий. Но творческий труд рабочих и колхозников, какая бы доля физических функций в нем не присутствовала, всегда «умнее» исполнительного, преимущественно умственного труда... труд нефизический еще не есть труд умственный, доля и сложность умственных функций в труде квалифицированных рабочих выше, чем в исполнительном труде обслуживания большинства слоев служащих-неспециалистов. Именно из этого обстоятельства и вытекает процесс сближения между работниками физического и умственного труда, охвативший и процесс подтягивания работников нефизического труда обслуживания через квалифицированный физический труд до уровня работников умственного труда» (см.: Сенявский С.Л. Социальная структура советского общества в условиях развитого социализма, с. 214, 278–279, 305, 308).

{417} В опровержение этого тезиса вместо подтверждающих его данных по высшим слоям художественной интеллигенции, научным работникам и т.д. приводились сведения о преимущественном росте численности лиц с высшим образованием по сравнению со средним специальным и понижении доли «практиков» (см.: Барбер Б. Структура социальной стратификации и тенденции «социальной мобильности» // Американская социология. М., 1972, с. 74; Кочетов А.Н. Социальные источники пополнения интеллигенции в РСФСР, с. 141).

{418} Филиппов Ф.Р. Научно-технический прогресс и совершенствование социальной структуры общества // СИ, 1985, №4, с. 10.

{419} Например, по данным исследования в Нефтекамске, при среднем доходе на члена семьи 80,9 р. у интеллигенции и 66,9 у служащих и уровне образования 12,7 и 10,2 лет, не пользовались библиотекой 18,3 и 35,9% (Аитов Н.А. О некоторых дискуссионных вопросах изучения советской интеллигенции // СИ, 19179, №3, с. 30–31).

{420} Руткевич М.Н. Актуальные проблемы развития социальной структуры советского общества, с. 23.

{421} Слесарев Г.А. Демографические процессы и социальная структура социалистического общества, с. 189–207.

{422} Санкова К.А. Динамика социально-гетерогенных браков городского населения // СИ, 1981, №4, с. 119.

{423} Рооссон А. Изменения в составе семей Эстонии // СИ, 1984, №1, с. 95.

{424} Слесарев Г.А. Демографические процессы и социальная структура социалистического общества, с. 195.

{425} В трети семей художественной интеллигенции Свердловской области вторым членом семьи был рабочий, в 13% случаях — колхозник (Копырин В.А. Социологическое исследование художественной интеллигенции, с. 77). По обследованию ленинградских машиностроителей (1976–1977 гг.) среди рабочих семей чисто рабочие составляли 45–50%, у ИТР же 30% браков с рабочими, 23 со служащими со средним специальным образованием и 33,1 со служащими с высшим образованием (Константинова Н.П., Стаканова О.В., Шкаратан О.И. Перемены в социальном облике рабочих в эпоху развитого социализма, с. 12).

{426} Характерно, что среди возражавших против брака родителей (16,6%) только 0,7% делали это по причине социального положения и 1,3% — по причине образовательного уровня супруга (Слесарев Г.А. Демографические процессы и социальная структура социалистического общества. М., 1978, с. 203).

{427} Например, по материалам исследования в Киеве мужчины-служащие женились преимущественно (4/5) на служащих и студентках (при этом мужчины имели как правило высшее образование, а женщины — среднее), но 2/5 женщин-служащих были замужем за рабочими. В Латвии (936 пар, 1975 г.) 63% браков были гомогенны по образовательному цензу, в 25,6% образование жены было выше, чем мужа (Голод С.И. Стабильность семьи: социологические и демографические аспекты. Л., 1984, с. 21).

{428} Слесарев Г.А. Демографические процессы и социальная структура социалистического общества, с. 195.

{429} Например, по материалам ЗАГСа Ленинского района Москвы( 500 дел) среди разводящихся 33% составляли семьи рабочих, 38 — служащих, 2% семьи с мужем-служащим и женой-рабочей и 27% семей с мужем-рабочим и женой-служащей (Сысенко В.А. Разводы: динамика, мотивы, последствия // СИ, 1982, №2, с. 100).

{430} Руткевич М.Н. Актуальные проблемы развития социальной структуры советского общества, с. 23. В другом случае эти данные, относящиеся к одному из районов Москвы 1974 г. выглядят как 73,7 и 63%, а в семьях, где жены служащие-неспециалисты, 26,3% мужей — рабочие (Слесарев Г.А. Демографические процессы и социальная структура социалистического общества, с. 195).

{431} В гетерогенных семьях 4,3% мужей имели незаконченное среднее специальное образование, 16,3 — среднее специальное образование, 8,0 — незаконченное высшее, 15,7 — высшее, а жены — 5,3, 24,3, 7,7 и 12,0% соответственно (Слесарев Г.А. Демографические процессы и социальная структура социалистического общества, с. 203).

{432} Если сравнить состав студентов 70–80-х годов с дореволюционным, то разница в соотношении между образованными и необразованными слоями будет не так велика. Апелляция к тому, что «до революции дети рабочих в вузах насчитывались единицами», попросту смехотворна: во-первых, рабочих тогда было 2% населения, а не 60, как в конце ХХ в., во-вторых, учет велся по сословиям, и рабочие принадлежали в основном к крестьянскому и мещанскому сословиям. Если, скажем, включить в одну группу дворян, чиновников, духовенство и почетных граждан, то окажется, что соотношение между ними и всеми прочими было в среднем примерно 50 на 50 (в среднетехнических учебных заведениях 17 на 83).

{433} В частности, 17% научных работников были одиноки, 20, 5 не имели детей, одного ребенка имели 43, 5%, двух — 31,0%, трех и более — 5% (Романов А.К., Андросова Л.А., Фелингер А.Ф. Научные кадры Сибирского отделения АН СССР, с. 28–29).

{434} Говоря о процентном представительстве различных социальных групп в вузах, советские социологи обычно склонны были забывать, что количество детей в семьях этих групп неодинаково. Так что даже действительное падение доли «служащих» в вузах не свидетельствовало о том, что туда поступало все меньшая часть выходцев из интеллигенции.

{435} В качестве типичного примера подобного подхода к исследованию социального состава интеллигенции можно привести статью о художественной интеллигенции. Мало того, что к официальной цифре 275 тыс. работников искусств прибавляются все художники-декораторы и прикладники, клубные руководители и школьные учителя пения, получая около 500 тыс., но и об этих 0,5 млн. выводы делаются на опросе... 50% художественной интеллигенции Свердловской области и 20–30% Челябинской. Провозглашалось, конечно, что «важнейшим источником воспроизводства художественной интеллигенции сегодня является советский рабочий класс». Это делалось на том основании, что по данным исследований автора 31% (менее трети!) художников-профессионалов — бывшие рабочие, среди студентов Свердловского архитектурного института, учащихся театрального и художественного училищ бывшие рабочие составляли в последние годы 15–25% приема, а в училищах Свердловской области (учебные заведения уровня техникумов) доля рабочих и детей рабочих возросла с 45,5 % в 1964/65 г. до 63,3 в 1971/72. Известные данные по Белоруссии комментировались таким образом, что только в воспроизводстве двух групп «доля интеллигенции являются решающей» (тогда как по приводимым там же данным во всех группах, кроме писателей, выходцы из интеллигенции составляли наибольший процент). См.: Копырин В.А. Социологическое исследование художественной интеллигенции, с. 76–77.

{436} Этот аспект картины социального происхождения студентов не подчеркивался должным образом в советских социологических трудах, хотя по нему были получены и приводились интересные данные — см. табл. 101, 102, 103 (см.: Высшая школа как фактор изменения социальной структуры развитого социалистического общества, с. 117, 136–137; Рубина Л.Я. Советское студенчество, с. 58). Тогда оказывается, что доля выходцев из семей, где хотя бы один родитель был служащим составляет среди студентов до 80%. Данные подтверждают тот факт, что даже с учетом отмеченных выше недостатков исследования «чистых» рабочих и крестьян в вузах относительно немного. Во всяком случае очевидно, что огромное большинство (до 3/4, а в Москве до 83%) студентов имеет матерей-служащих, и что именно они создают соответствующую атмосферу в семье и оказывают решающее влияние на решение поступить в вуз. Если же учесть, что еще некоторое число студентов имеет только служащего-отца, то общая доля детей интеллигенции может вырасти до 80% (в т.ч. по Москве до 90 и даже по Свердловску до 75%). Тем не менее комментируются эти цифры следующим образом: «к студентам, чьи отцы являются рабочими, следует добавить тех, чьи матери также принадлежат к рабочему классу». К отцам-служащим матерей-служащих прибавлять при этом не собираются. Дело в том, что преобладал тип «гетерогенных» семей — «отец рабочий, мать служащая», а влияние матери на выбор профессии составляло 32,5% против 22,3 отцов (Рубина Л.Я. Советское студенчество, с. 57, 59), и выходило бы, что решающим фактором комплектования высшей школы являлось ее пополнение детьми служащих и специалистов либо по отцу, либо по матери. По некоторым данным, среди выпускников из «гетерогенных» семей 32,6% были из семей «рабочие/служащие», 13,4 — «колхозники/служащие», 19,7 — «рабочие/специалисты» и 6,2 — «колхозники/специалисты (см.: Комаров В.Б., Комарова Л.Г. Социальные перемещения сельской молодежи Краснодарского края // СИ, 1982, №3, с. 127).

{437} Впрочем, сам факт, что «многие родители со средним специальным образованием заняты на рабочих местах и проходят по категории рабочих» (более половины принятых в вузы были детьми специалистов с высшим и средним специальным образованием — см. табл. 104) признавался и в советской социологии (Рубина Л.Я. Советское студенчество, с. 60–61). И по другим данным того же автора видно, что доля среди родителей студентов лиц с высшим и средним специальным образованием выше, чем доля служащих.

{438} См.: Руткевич М.Н., Филиппов Ф.Р. Социальные перемещения. М., 1970.

{439} В частности, в исследовании по Эстонии прямо указывалось на «высокую степень самовоспроизводства» интеллигенции — 72% по линии «отец — сын» и 81% по линии «мать — дочь», и подчеркивалось, что это самый высокий показатель самовоспроизводства среди социальных групп (у служащих-неспециалистов 12 и 25%, колхозников — 9 и 7, рабочих средней и низкой квалификации — 7 и 10, рабочих высокой квалификации — 18 и 15). Так что оставалось констатировать: «Высокий уровень индекса у выходцев из служащих и интеллигенции показывает, что родственная принадлежность к группе умственного труда способствует сохранению социального статуса детей интеллигентов». При этом обнаружилось, что половина выходцев из интеллигенции, сразу после школы (1966 г.) ставших служащими и рабочими затем (1979 г.) возвращается в родительскую группу, что «еще раз подтверждает, что происходит процесс самовоспроизводства интеллигенции... между тенденциями самовоспроизводства и расширенного воспроизводства работников умственного труда существует равновесие» (Кирх А.В. Опыт измерения межгенерационной мобильности молодежи // СИ, 1984, №4, с. 111).

{440} В Эстонии, в частности, за 1968–1973 гг. (около 2,5 тыс. опрошенных) социальное положение изменилось у 1/10, но в итоге это мало повлияло на структуру общества, социальные перемещения способствовали изменению пропорций не между социальными группами населения, а внутри этих групп. Среди служащих межклассовые перемещения составляли 20%, крестьян — 18, рабочих — 8, специалистов — 10%, причем особенно интенсивные перемещения были зафиксированы среди служащих до 30 лет: сохранили статус 30%, стали рабочими 45, специалистами — 16, колхозниками — 9% (Ранник Э.Э. Социальные перемещения населения за 1968–1973 гг. в Эстонской ССР. // СИ, 1977, №2, с. 83–84).

{441} По исследованию в Нефтекамске за 25 лет перешли в другие социальные группы 10,3% специалистов и 54% служащих (Аитов Н.А. О некоторых дискуссионных вопросах изучения советской интеллигенции, с. 31).

{442} Комментируя итоги межрегионального исследования (см.: Высшая школа как фактор изменения социальной структуры развитого социалистического общества. М., 1978) советские социологи признавали, что снижение среди студентов доли детей служащих с 1969 по 1973 г. произошло почти полностью за счет служащих-неспециалистов, не имеющих даже среднего специального образования — вахтеров и т.д. (которых среди массы анкетных «служащих» всего 10–15%).

{443} Филиппов Ф.Р. Научно-технический прогресс и совершенствование социальной структуры общества, с. 5.

{444} Советская интеллигенция и ее роль в строительстве коммунизма, с. 187.

{445} Слесарев Г.А. Демографические процессы и социальная структура социалистического общества, с. 209–210, 212.

{446} В Свердловске в конце 1970-х годов из десятиклассников, желавших поступить в вуз, попали туда сразу 59,1% детей специалистов и 57,1% детей служащих (Советская интеллигенция и ее роль в строительстве коммунизма, с. 274).

{447} По данным исследований в Уфе, там с 1950 по 1970 гг. 9,6% рабочих перешло в интеллигенцию, 2,7 — в служащие, а из интеллигенции 2,9% перешло в рабочие и 1,5% в служащие. В 1970 г. отдельно исследовалась (см. табл. 167, 168, 169) судьба выходцев из разных социальных групп (от 20 до 60 лет), судьба детей представителей этих групп и соотношение между первым и третьим поколениями (Аитов Н.А. Социальные перемещения в СССР // Проблемы развития социальной структуры общества в Советском Союзе и Польше, с. 222–226). При этом обнаружилось, что дети специалистов стали рабочими лишь в 15,9% случаев, их собственные дети — в 30,8% случаев, внуки в 27,9% случаев. Но по возрасту опрошенных видно, что эти дети и внуки — молодые люди, социальный статус которых в качестве рабочих, скорее всего, временный.

{448} Например, при обследовании двух машиностроительных заводов Ленинграда (1976–1977 гг.) сообщалось, что из детей рабочих стали рабочими 29,7%, служащими без специального образования — 5,3, служащими со средним специальным образованием — 13,2 и с высшим — 7,2%, в школе, техникуме и вузе училось около 30%. Уже такое смешение школьников со студентами и взрослыми детьми достаточно нелепо (тем более, что куда-то девались еще 15%). Но авторам требовалось подтвердить, что «в нынешнем поколении не образуется социальной закрепленности занятий, замкнутости групп», и он подкрепляет этот тезис тем, что около 30% детей рабочих и 27,7% детей служащих сохранили статус своих родителей, 25,7% детей рабочих стали служащими, а 10,5% детей служащих — рабочими (Константинова Н.П., Стаканова О.В., Шкаратан О.И. Перемены в социальном облике рабочих в эпоху развитого социализма, с. 11–12). Хотя эти цифры ровно ни о чем не говорят, поскольку реальные «социальные перемещения» — это только 25,7 детей рабочих и 10,5% детей служащих, а еще 44,3% детей рабочих и 62,8% детей служащих — это, очевидно, учащиеся, судьба которых еще не определилась (тем более, что учащиеся дети служащих, скорее всего, тоже «сохранят статус своих родителей»).

{449} Аитов Н.А. Социальные перемещения в СССР, с. 226. Прогнозы эти, естественно, оказались далеки от реальности, как и другие: «Однако, несмотря на это, можно прогнозировать некоторое обострение «конкуренции» между выпускниками средней школы за места на институтской скамье. Это сделает проблему конкурсов еще более сложной». Между тем, конкурсы в то время все падали. Впрочем, тому же автору принадлежит замечательная мысль о том, что это не конкурс падает — а количество мест увеличивается.

{450} «На основании многочисленных социологических исследований показано, что на современном этапе все основные социально-профессиональные группы работников интеллигентного труда в значительной мере пополняются представителями рабочего класса» (следует цитата Брежнева о том, что «трудовая интеллигенции и все руководящие кадры порождены главным образом рабочим классом, вышли из его рядов, связаны с ним кровными узами прямого родства»). Но тут же добавлялось: «Однако в последние годы пополнение советской интеллигенции представителями рабочего класса не всегда соответствовало роли и удельному весу рабочего класса в социальной структуре общества. Наблюдалась тенденция пополнения рядов интеллигенции прежде всего за счет детей самой интеллигенции... Социологические исследования дают основание утверждать, что некоторые профессиональные группы интеллигенции (определенные профили научных работников, учителя, врачи) в течение ряда лет воспроизводятся преимущественно выходцами из своей среды. Особенно это заметно в так называемых творческих профессиях (кино, театр, литература, журналистика). По мнению автора эти тенденции имеют некоторые положительные моменты. Вместе с тем усиление подобных тенденций может привести к нежелательным последствиям» (Наумова Т.В. Место и роль интеллигенции в развитом социалистическом обществе, с. 10–11). «Подобно рабочим и крестьянским династиям... социализм рождает и династии работников интеллигентного труда — ученых, деятелей литературы и искусства, врачей и т.д. Такие династии способствуют повышению уровня профессионального мастерства, преемственности, сохранению и приумножению традиций, накоплению, передаче и развитию «тайн ремесла». Вместе с тем усиление подобных тенденций может привести к односторонности, кастовой замкнутости, консерватизму, проявлениям протекционизма» (Советская интеллигенция и ее роль в строительстве коммунизма, с. 190).

{451} Копырин В.А. Социологическое исследование художественной интеллигенции, с. 77, 81.

{452} Шубкин В.Н. Профессия: проблема выбора // Наука и жизнь, 1970.

{453} Рубина Л.Я. Советское студенчество, с. 59, 113.

{454} Копырин В.А. Социологическое исследование художественной интеллигенции, с. 77.

{455} Кочетов А.Н. Социальные источники пополнения советской интеллигенции и изменения в ее внутренней структуре, с. 24–25.

{456} Руткевич М.Н. О социалистическом бесклассовом обществе, с. 26.

{457} Руткевич М.Н. Становление социальной однородности, с. 222. Писали даже так:

{458} «Общество, заинтересованное получить в будущем адекватный результат, должно, очевидно, уже сегодня создавать условия, которые в новой, изменившейся социальной обстановке способствовали бы развитию социально-классовой династийности» (Коростелев Г.М., Павлов Б.С., Савенков А.И. Рабочие династии и воспитание молодого поколения // СИ, 1978, №4, с. 132).

{459} См.: Бляхман Л.С., Шкаратан И.О. НТР, рабочий класс, интеллигенция. М., 1973. На

{460} Балтийском заводе в Ленинграде выходцев из служащих было 16,7% по отцу и 12,8 по матери, в Каспийске (Дагестан) — 9,1 и 6,5 соответственно. В целом по четырем городам (плюс еще Керчь и Петрозаводск) среди рабочих было: 2,3% выходцев из служащих, 5,6 из специалистов, а также из смешанных семей — рабочие/специалисты — 7,3, рабочие/служащие — 3,9, служащие/специалисты — 2,3, колхозники/специалисты — 1,8 и колхозники/служащие — 0,5%. Всего из служащих, таким образом, происходили 10,2% и из смешанных семей — 13,5% рабочих (Формирование социальной однородности социалистического общества, с. 42–43). Среди рабочих Уфы в 1970 г. из служащих происходили 10,8% и из специалистов 3,9%, причем из рабочих Уфы, Стерлитамака и Нефтекамска старше 50 лет выходцев из интеллигенции было 1,7%, а моложе 20 лет — 5,8% (Аитов Н.А. Социальные перемещения в СССР, с. 225). У художественной интеллигенции Свердловской области рабочими были 13% детей (Копырин В.А. Социологическое исследование художественной интеллигенции, с. 77). В Ленинграде с 1965 по 1970 г. доля детей служащих среди рабочих увеличилась с 16 до 29%, в т.ч. среди квалифицированных — с 19 до 24 (Шкаратан О.И., Рукавишников В.О. Социальная структура населения советского города и тенденции ее развития, с.44) Сообщалось также, что в молодом пополнении рабочих Ленинграда дети служащих составляли 26% и прочие — 7% (Проблемы развития социальной структуры в Советском Союзе и Польше, с. 85).

{461} См.: Социальная структура развитого социалистического общества в СССР. М., 1976; Руткевич М.Н. Становление социальной однородности, с. 223; он же: Актуальные проблемы развития социальной структуры советского общества, с. 16; Константинова Н.П., Стаканова О.В., Шкаратан О.И. Перемены в социальном облике рабочих в эпоху развитого социализма, с. 11–12; Слесарев Г.А. Демографические процессы и социальная структура социалистического общества, с. 116; Руткевич М.Н., Филиппов Ф.Р. Социальные перемещения. М., 1970, с. 89; Джунусов М.С. О некоторых особенностях развития социальной структуры населения Узбекской ССР // СИ, 1979,№ 4, с. 124; Вайнштейн М.Л. Формирование контингента учащихся ПТУ // СИ, 1982, №1, с. 107.

{462} Ядов В.А. Отношение к труду: концептуальная модель и реальные тенденции // СИ, 1983, №3, с. 55–56. (По данным этого исследования выходцы из образованного слоя составляли в Ленинграде среди слесарей-наладчиков и сборщиков 20%, среди станочников их доля возросла с 1962 по 1976 г. с 5 до 18%, выросла она и среди неквалифицированных рабочих.)

{463} Филиппов Ф.Р. Изменения в социальном облике и составе советской интеллигенции, с. 154.

{464} Для социологических исследований выбирались обычно ИТР и служащие предприятий (особенно мелких провинциальных заводов или Урала, где они тем менее отличались от рабочих, что там среди них был наиболее высок процент выходцев из рабочей среды) — наименее культурный слой интеллигенции вообще, особенно плохо развитый в гуманитарном отношении и по образу жизни и работы вынужденно сближающийся с рабочими в сфере проведения досуга. В понятие культурного уровня в основном включались такие показатели, как посещения кино, просмотр ТВ, занятия спортом и т.п., тогда как в наиболее элитных группах интеллигенции было распространено мнение, что кино и ТВ являются, скорее, воплощением «контркультуры». Едва ли могут вызвать полное доверие и данные опросов (в частности, о посещении театров) по причине инстинктивного стремления опрашиваемых выглядеть «культурнее».

{465} См.: Формирование социальной однородности социалистического общества, с. 120–124; Мансуров В.А., Барбакова К.Г. Молодой интеллигент развитого социалистического общества. М., 1981, с. 135; Зулумян Г.Б., Соловьев В.Н., Шульгин В.И. Формирование музыкальной культуры молодежи // СИ, 1983, №4, с. 121; Победа Н.А. О социокультурной деятельности рабочих и ИТР // СИ, 1984, №1, с. 91.

{466} Победа Н.А. О социокультурной деятельности рабочих и ИТР, с. 92.

{467} Костин А.А. Социокультурные характеристики молодых рабочих-интеллигентов // СИ, 1980, №2, с. 114.

{468} Стародубцев С.П. Сравнительное исследование посетителей выставки «Москва-Париж» // СИ, 1983, №4, с. 119.

{469} Городецкий П.Г. Социально-демографические аспекты туризма // СИ, 1985, №4, с. 92.

{470} В исследованиях по различию в имущественном положении и доходах отмечалось, что «наряду с доходами семьи, уровень благосостояния определяется имущественным потенциалом предшествующих поколений, который у интеллигенции, по сравнению с другими группами более высок. И хотя происходит интенсивный процесс стирания существенных различий, реальное благосостояние семей интеллигенции, которая в значительной своей части самовоспроизводится, остается относительно высоким». См.: Бигулов В.Х., Крыштановская А.О., Мичурин А.С. Материальное благосостояние и социальное благополучие: опыт построения индексов и анализ взаимосвязи // СИ, 1984, №4, с. 90–91.

{471} По данным исследований в Ленинграде, кухонных и мебельных гарнитуров, книжных шкафов, магнитофонов, фото и другим культтоваров у рабочих было меньше в 1,5–2 раза, пианино и автомашин — в 4–7 раз. Средняя стоимость предметов личного гардероба у рабочих на порядок ниже (рабочие на 10–20% реже посещали предприятия службы быта). Рабочие не только меньше ездили по стране, но и в границах Ленинграда не отличались большой активностью передвижения. Около 20% их никогда не выезжало из города (при 3% интеллигенции), «данные о посещении музеев и театров также свидетельствуют о меньшей активности рабочих по сравнению со служащими и интеллигенцией». См.: Голофаст В.Б., Кесельман Л.Е., Протасенко Т.З. Эффективность труда и структура потребления у промышленных рабочих // СИ, 1983, №4, с. 62–63.

{472} Например, в числе важнейших мотиваций своей работы на Златоустовском машиностроительном заводе (1976 г.) творческое содержание назвали 72,9% инженеров и 13,6 — рабочих, зарплату — 34,0 и 69,7% ( в т.ч. как ведущую — 1,6 и 28,9%). См.: Советская интеллигенция и ее роль в строительстве коммунизма, с.129.

{473} Социологические данные по этому вопросу крайне противоречивы и ненадежны. В одном случае, например, сообщалось, что среди рабочих двух машиностроительных объединений Ленинграда более 75% имели друзей-рабочих и только около 14% — служащих (Константинова Н.П., Стаканова О.В., Шкаратан О.И. Перемены в социальном облике рабочих в эпоху развитого социализма, с. 12), в другом — что на вопрос, общение с кем наибольшим образом Вас обогащает, 36% художественной интеллигенции Свердловской области назвали рабочих, 28% ученых и 25% учителей, в качестве объекта «предпочтительного общения» рабочих назвали 60% (лица до 20 лет даже 70, 26–30 лет — 63%); «по нашим данным творческое общение интеллигенции с рабочих имеет ту же частоту, что с собратьями по искусству и почти вдвое превосходит частоту общения с работниками научной сферы (Копырин В.А. Социологическое исследование художественной интеллигенции, с. 78).

{474} СИ, 1988, №1, с. 117.

{475} Немировский В.Г. Образ желаемого будущего как фактор формулирования социально-профессиональной ориентации подростков // СИ, 1984, №2, с. 87.

{476} Сысенко В.А. Разводы: динамика, мотивы, последствия, с. 101.

{477} Баимбетов А.А. Предупреждение правонарушений как объект социального планирования // СИ, 1984, №1, с. 100.

{478} Михайловская И.Б., Возняк А.В.

{479} Социально-экономическое развитие региона и противоправное поведение // СИ, 1980, №4, с. 107.

——— • ———

примечания к главе IV, ч. I  вверх  примечания к Заключению
Оглавление
Книги

---