Часть III
Социальный состав
советского интеллектуального слоя
Придя к власти, большевики провозгласили в качестве основной линии «слом старого аппарата» и уничтожение чиновничества, но этот лозунг относился, естественно, к категории чистой демагогии, поскольку такой слом в принципе не может быть осуществлен без воцарения полной анархии. Поэтому, если были полностью заменены все силовые и юридические структуры», то остальные большевики в первые месяцы не только не разрушили, но и были весьма обеспокоены тем обстоятельством, что чиновники не желали с ними сотрудничать. Персонал их не только не был разогнан, как то должно было бы следовать из «сломных» лозунгов, но всеми средствами, в т.ч. и под угрозой расстрела, его пытались заставить работать по-прежнему. В конце-концов им это в некоторые степени удалось, и ведомства со всем своим составом продолжали функционировать (этот факт, впрочем, не помешал большевикам утверждать, что задача «слома» старого аппарата была успешно выполнена).
Правда, с первых дней переворота усилия новых властителей были направлены на выдвижение в аппарат представителей низших слоев в качестве всевозможных комиссаров и высших начальников, где те беспомощно барахтались в чуждой и непонятной им сфере деятельности. Но, поскольку подавляющее большинство во всех учреждениях составляли старые служащие, эти ведомства еще могли как-то функционировать. Комментируя это, Ленин заявил: «Бюрократия побеждена. Но культурный уровень не поднят, и поэтому бюрократы занимают старые места»{264}. Материалы переписи служащих Москвы 1918 г. (табл. 109) рисуют следующую картину состава служащих по месту прежней службы: в общем числе по занятию до революции рабочие вместе с ИТР и служащими заводов и т.п. составляли в различных наркоматах от 0 до 10%, кроме того было некоторое число военнослужащих, «прочих и не служивших» и учащихся){265}.
Более того, большевикам приходилось мириться с наличием в учреждениях значительной доли их «классовых врагов» — представителей самых высших слоев русского общества. Так, на 15.12.1919 г. в наркомате продовольствия из 2996 рабочих и служащих среди 1445 чел., о ком имелись сведения, около 300 относились именно к таковым (среди них было 22 помещика, 23 купца, 2 фабриканта, 45 домовладельцев, 57 крупных чиновников, 38 генералов и офицеров и т.д.), еще 879 чел. было прочей интеллигенции и только 257 рабочих. Среди 232 ответственных сотрудников (заведующих отделами, подотделами и т.д.) к интеллигенции относились 188, среди 517 чел. средней категории служащих —
391. Это видно и по образованию: с высшим образованием было 241 (11,21%), средним — 889 (41,34%), низшим — 641 (29,81%), домашним — 88 (6,09%), малограмотных — 46 (3,19%). Почти 1/5 (228 чел.) составляли бывшие учителя{266}. Это было типично и для других учреждений. Даже в НК РКИ в 1921 г. старых служащих было 86,9% при 11% рабочих и 2,1% крестьян{267}. В 1924 г. был обследован Наркомзем (всего 795 чел.), где рабочих и крестьян оказалось всего 1,1%, зато имелось много дворян, помещиков и офицеров белой армии, особенно среди ответственных работников (11,3% дворян при 3% рабочих и крестьян). В результате проверки для ликвидации «нежелательных элементов» штат наркомата был сокращен на 40%{268}.
Достаточно показательно происхождение высших руководителей государства в 1918–1920 гг. Из 55 членов СНК из рабочих происходило только 4 (7,3%), из крестьян — 6 (10,9%), зато из офицеров, служащих, интеллигентов — 28 (50,9%), из буржуазии 7 (12,8%), происхождение 10 (18,1%) неизвестно. Из 35 членов Совета Обороны соответственно 4 (11,4%), 3 (8,6%), 16 (45,6%), 3 (8,6%) и 9 (25,8%){269}. «Служащие» составляли большинство среди ответственных партийных, советских, профсоюзных и военных работников и более низкого уровня. В 1921 г. в 42 губерниях из 2254 таковых к ним относилось 882 чел. (39%), интеллигенции — 269 (12%), не указавших происхождения (что наверняка свидетельствует о самом «неподходящим» для большевиков) — 155 (7%), т.е. всего 1306 чел. или 58%, тогда как рабочих 812 чел. (36%). Среди коммунистов-руководителей губернского масштаба рабочие и крестьяне составляли меньше половины — 43%, причем из 536 партийных работников того же масштаба рабочих было 194 (36%), и крестьян 37 (7%), зато служащих — 188 (35%), интеллигенции 67 (13%) и не указавших происхождения 50 (9%) — всего 305 чел. или 57%. Среди всех ответственных работников, охваченных переписью 1921 г.{270} рабочие составляли 34,6%, крестьяне — 16,3, служащие — 29,7, «несамостоятельные» — 13,5, прочие и не указавшие происхождения — 5,9%{271}. Данные достаточно красноречивы, учитывая, что речь идет даже не о специалистах, а о руководящих лицах большевистского режима. В 1920 г. представители образованного слоя составляли 18,4% даже среди среди делегатов уездных и 30% губернских съездов Советов{272}. Служащие составляли 28,2% членов губернских и 26,4% уездных и городских исполкомов (см. табл. 110){273}. В 1922 г. служащие составляли 43,7% членов исполкомов Петроградской губ. и 44,1% в целом по РСФСР{274}, в составе горсоветов их было свыше 40% (см. табл. 111){275}. Как показывают эти данные, в то время, когда решался вопрос о самом существовании советской власти, чем выше был уровень работников, тем выше среди них процент старой интеллигенции (в дальнейшем, когда опасность миновала, стали, напротив, выдвигать на самые высшие должности «классово-надежные» элементы, несмотря на их некомпетентность и неспособность).
Преобладали рабочие в этот период только в органах управления промышленностью и в руководстве предприятий (где осуществляли в основном «комиссарские» функции по отношению к ведущим реальную работу старым специалистам). В 1919 г. на национализированных предприятиях металлической промышленности из 529 членов заводоуправлений рабочих было 338 чел. (64%), а служащих 191 чел. (36%). В конце 1920 г. участие рабочих в органах управления промышленностью в среднем составляло 61,6%, но в основном они были сосредоточены на уровне заводоуправлений. Из 1786 ответственных работников промышленных предприятий РСФСР их было 1151 (64,4%), а из 2989 ответственных работников транспорта — 1600 (63%). Правда, в ВСНХ (его Главном и Центральном управлениях) подавляющее большинство — до 80% составляли старые интеллигенты (см. табл. 113), даже на предприятиях ВСНХ среди управляющих и председателей коллегий рабочие составляли лишь 33,5%, а среди помощников управляющих и членов коллегий — 38,5%{276}. В последующие годы «выдвиженчество» как известно, распространилось особенно широко; «выдвиженцы» направлялись прежде всего в промышленность{277}, и стали преобладать среди руководителей трестов и крупных заводов{278}. Преобладали они и в учреждениях, служба в которых не требовала обширных специальных знаний{279}.
В конце 20-х годов, когда положение советской власти окончательно упрочилось (и самое трудное по восстановлению экономики страны уже было сделано), она перешла к политике решительного вытеснения представителей старого образованного слоя (благодаря использованию которых ей только и удалось удержаться) из сферы умственного труда. «Мавр сделал свое дело...» Большевики более не нуждались в сколько-нибудь значительном числе таких представителей: после того, как была запущена и стала давать первые результаты машина для выделки «рабоче-крестьянской интеллигенции», опасность оказаться перед лицом массовой оппозиции со стороны интеллектуального слоя исчезла, и с нежелательными элементами его можно было не церемониться. Достоточно было сохранить несколько тысяч наиболее квалифицированных специалистов для подготовки тех, кто должен был прийти им на смену, и для работы на тех должностях, где полуграмотные «образованцы» справиться бы никак уж не могли. На большинстве же должностей последние вполне годились, поскольку неэффективность их работы, как и всей советской системы в целом, после того, как последняя была уже налажена, вполне компенсировалась раз и навсегда внушенным страхом и суровой дисциплиной.
Совершенно закономерно поэтому, что именно в это время, спустя десятилетие после переворота, когда большевики не опасались более за выживание своей системы, настало самое время рассчитаться с теми, кого ранее приходилось, скрепя сердце, терпеть. Ожесточенность репрессий, похоже, не в последнюю очередь была связана именно с последним обстоятельством. 1928–1932 гг. ознаменованы, как известно, массовыми репрессиями и повсеместной травлей «спецов» во всех сферах (в т.ч. и военной, именно тогда по делу «Весны» было уничтожено абсолютное большинство служивших большевикам кадровых офицеров), а на руководящие должности стали еще смелее выдвигаться неспособные управлять, но зато вполне лояльные «пролетарии», поскольку теперь их некомпетентность не угрожала так остро самому существованию партии и государства. Однако из-за недостатка чисто «своих» квалифицированных кадров советская власть до самого конца 20-х годов была еще вынуждена мириться с преобладанием в государственном аппарате старой интеллигенции. Хотя высшие посты все чаще занимали выдвиженцы и образованцы новой формации, задачей которых было не столько управлять, сколько «контролировать ситуацию» — следить за соблюдением интересов советской власти и лояльностью подчиненных, основная созидательная работа по-прежнему лежала на плечах всячески третируемых старых специалистов, самая квалифицированная часть которых относилась, как правило, к высшим слоям русского общества. В 1928 г. из старых кадров с высшим образованием 29,5% составляли директора, предприниматели и акционеры, а еще 49,3% занимали раньше руководящие должности{280}.
Но некоторые изменения в социальном составе интеллектуального слоя к 1928 г. все-таки произошли. Обобщающих данных о его составе нет, но есть сведения о различных его профессиональных отрядах. Среди учителей, в частности, из рабочих происходило 5,3%, из крестьян — 48,2, из служащих 18,2 и из «прочих» — 28,3% (в «прочие» статистика включала лиц, т.н. «эксплуататорских классов», духовенства и иногда свободных профессий). В начале 1-й пятилетки среди ИТР выходцев из рабочих (главным образом за счет «выдвиженцев») было 38,7%. Примерно то же наблюдалось в других группах интеллигенции за исключением научных работников и профессуры. В это время в народном хозяйстве (без профобра, политпросвета, части торгового и управленческого персонала) работало 90 тыс. специалистов с высшим образованием, из которых 32 тыс. (36%) окончили вуз до революции. Из всей массы специалистов (в т.ч. и советской формации) из рабочих происходило 7 тыс. (около 8%), из крестьян — 16 тыс. (около 18%). Из 32 тыс. специалистов со средним специальным образованием получили его до революции 15 тыс. (26,7%). Из 41 тыс. техников, получивших образование в советское время, из рабочих происходило 8 тыс. (20%) и из крестьян — 10 тыс. (24,4%). В вузах и НИИ старые специалисты составляли 60%{281}. В составе органов Советов «служащих» на 1929 г. насчитывалось в среднем 30–40% (см. табл. 112){282}. По некоторым данным, в 1929 г. рабочих и крестьян среди ИТР было едва 1/3{283}. В 1927 г., создав Промакадемию (где рабочие составляли 91%){284}, большевики пытались через нее подготовить кадры из рабочих для высшего звена, но к 1929 г. до этого было еще далеко.
——— • ———
назад вверх дальше
Оглавление
Книги
 | swolkov.org © С.В. Волков
Охраняется законами РФ об авторских и смежных правах |  |