Сайт историка Сергея Владимировича Волкова

Часть II
Политика советского режима
в сфере формирования советской интеллигенции

Поскольку создание советского интеллектуального слоя происходило под знаком борьбы за «социальную однородность общества», коммунистический режим целенаправленно формировал совершенно определенный социальный состав его, придавая этому огромное, часто самодовлеющее значение. В идеале (впредь до исчезновения этого слоя как такового) желательно было иметь его полностью «рабоче-крестьянским» — так, чтобы каждое новое поколение интеллигенции было бы интеллигенцией «в первом поколении». Но более реальной была задача, по крайней мере, не допустить, чтобы процент выходцев из интеллигенции в новом поколении образованного слоя превышал долю этого слоя в населении страны. Практически вся история его в СССР есть история борьбы советской власти за максимальное увеличение в его составе доли «интеллигенции в первом поколении». Задача регулирования социального состава образованного слоя осуществлялась по нескольким направлениям: во-первых, непосредственное регулирование социального состава студентов — система прямых ограничений для одних и льгот для других категорий абитуриентов в зависимости от происхождения, во-вторых, создание специальных учебных заведений для подготовки к поступлению «социально-близких» власти лиц, в-третьих, система льгот и преимуществ, не связанная непосредственно с социальным происхождением, но содействующая поступлению «ценных» в социальном отношении элементов, в-четвертых, внедрение в состав образованного слоя (путем назначения на соответствующие должности) тех же элементов без получения нормативного образования.

Прямое регулирование социального состава учащихся с предоставлением льгот «рабоче-крестьянскому молодняку» и ограничением права на образование выходцам из образованного слоя было основой социальной политики советской власти и проводилось с первых месяцев ее существования. Уже 2.08.1918 г. был принят «Декрет о правилах приема в высшие учебные заведения», предоставлявший права поступления в вузы лицам любого уровня образования или даже вовсе без образования, и под лозунгом «завоевания высшей школы» началось массовое зачисление туда «рабочих от станка». В одной из советских книг с гордостью комментируется такой типичный случай: «Пользуясь декретом о приеме в вузы, студенты-коммунисты выступили с инициативой, которую поддержал Замоскворецкий райком партии, привлечь рабочих фабрик и заводов к учебе в коммерческом институте. Рабочие живо откликнулись на призыв коммунистов: около тысячи молодых рабочих записались студентами и получили курсовые билеты». Напутствуя их, представитель райкома заявил: «У нас внутри есть враг — это интеллигенция, специалисты. Рабочий, который способен понимать доклады на митингах, в десять раз лучше любого гимназиста поймет лекции профессора. Для чего существует тогда профессор, если он не может быть понятым?»{85}.Такая практика продолжалась все 20–30-е годы. Что бы ни представляли собой в смысле качества подобные «специалисты», большевиков они вполне устраивали хотя бы потому, что создавали им социальную опору среди интеллигенции, а вся созидательная деятельность все равно лежала на плечах настоящих — старых специалистов, подвергавшихся при этом всем возможным унижениям.

В 1921 г., когда число желающих поступить в вузы стало значительно превышать число мест, некоторыми деятелями народного просвещения был выдвинут лозунг: «Наука — только для коммунистов». На ректорском совещании в Главпрофобре в мае 1921 г. предложения некоторые ректоров подойти к приему студентов только с учебной точки зрения были категорически отвергнуты. Тогда же был установлен «классовый принцип» приема в вузы с целью резкого ограничения доли детей интеллигенции среди студентов. Общих данных о приеме 1921 г. нет, но именно тогда в вузы Москвы и Петрограда впервые было принято значительное количество рабочих. Наиболее последовательно в масштабе всей страны «классовые приемы» проводились с 1922 г.{86} На студенчество была распространена практика «чисток». Так называемая «академическая чистка» 1924 г. носила ярко выраженный классовый характер и, как писали советские авторы, «острие ее было направлено против менее ценной в классовом отношении категории учащихся»{87}. В конце 1923/24 учебного года в ходе проверки вузов было исключено около 18 тыс. студентов из «социально-политически-чуждых элементов» и неуспевающих, при этом на рабочих и их детей приходился минимальный процент отчисленных. Последним создавались особо льготные условия учебы: если студенчество в целом было обеспечено в 1926/27 учебного года на 42,5%, то его рабоче-крестьянская часть — на 60,8%{88}.

Для содействия поступлению в вузы малограмотной части населения стали использоваться различные методы «командировок», «направлений» по путевкам различных организаций и т.п. В составе принятых по этим основаниям абсолютное большинство составляли лица рабоче-крестьянского происхождения, а также молодая часть советской номенклатуры. В 1922 г. 80% принятых прибыли по путевкам партийных и профсоюзных комитетов (что характеризуется советского авторами как «прорыв фронта старого студенчества»), в 1923 г. по путевкам принято 53% студентов (в т.ч. рабочих, крестьян и их детей в этой категории 40%){89}.

Выходцам из образованного слоя был законодательно закрыт доступ не только в высшие учебные заведения, но и в среднюю школу II ступени, чтобы они не могли пополнять ряды даже низших групп интеллигенции. Лишь в порядке исключения для детей особо доверенных специалистов выделялось несколько процентов плана приема как представителям «трудовой интеллигенции». В 1925 г. из 18 тыс. мест на 1-м курсе 8 тыс. отводилось «рабфаковцам», а остальные распределялись следующим образом: 15% — ЦК ВКП(б), 15 — ЦК РЛКСМ, 15 — ВЦСПС, 15 — для «демобилизованных и инвалидов», 25 — для особо талантливой молодежи из школ II ступени, техникумов и совпартшкол, 5 — союзным республикам в порядке обмена и 10% — для «трудовой интеллигенции»{90}.

Особенно усилился «классовый подход» в конце 20-х годов, одновременно с известными политическими процессами над интеллигенцией — именно тогда, когда численность студентов возросла особенно резко. Июльский пленум ЦК 1928 г. потребовал проведения дополнительных мероприятий, чтобы рабочие составляли не менее 65% всего приема во втузы{91}. В том же 1928 г. было решено направить в вузы «парттысячу» (прием 1929 г.), а затем — еще одну. В составе первой «тысячи» рабочих было 66,9%, крестьян — 4,9%, служащих — 28,2%, второй — 78,6, 2,1 и 19,3 соответственно (из направленных по разверстке ЦК по Москве и области 1400 чел. рабочих было в 1929 г. 67,4%, в 1930 г. — 83,6%){92}. Вступительные экзамены в вузах были введены только постановлением 19 сентября 1932 г.

Такая ситуация заставляла многих представителей интеллектуального слоя, а тем более их детей (множество таких детей к тому же осталось без родителей в годы гражданской войны и террора) поневоле становиться рабочими или скрывать свое происхождение, чтобы получить возможность заниматься умственным трудом. (Вузовская статистика учитывала в одной социальной группе «рабочих и детей рабочих», причем о соотношении между ними можно судить по тому, что, например, в 1925 г. «рабочих» было принято в вузы 45,3%, а «детей рабочих» — 8,5%, в 1927 г. — 46,7 и 8,5 соответственно{93}.) По некоторые данным, в 1926–1929 гг. рабочие пополнялись из служащих на 6,9%, среди студентов-заочников и вечерников рабочих из служащих было 23%{94}, однако надо думать, что процент бывших интеллигентов среди рабочих был в целом несколько выше, т.к. наиболее массовый характер такие перемещения имели место не в эти годы, а во время и сразу после гражданской войны. Власти, кстати, отдавали себе отчет в наличии этого явления и проводили целые кампании по выявлению среди рабочих нежелательных для себя элементов — бывших офицеров, чиновников, купцов и т.д.

Формально «классовый принцип» был отменен только в середине 30-х годов, когда выросло число потенциальных абитуриентов «из интеллигенции» за счет детей тех, кто сам в первые послереволюционные годы поступал в вуз по разряду «пролетариев» и «выдвиженцев». Такие лица составляли уже новую группу, отношение режима к которой было более терпимым: считалось, что «потомственная советская интеллигенция» — дети тех, кто получил образование и вошел в состав интеллектуального слоя благодаря установленному революцией режиму, — более лояльна, и нет необходимости столь жестко ее ограничивать в правах. Однако для рабочих и крестьян по-прежнему сохранялось предпочтение.

Однако с точки зрения идеологии режима положение, при котором степень самовоспроизводства интеллигенции поднималась хотя бы и за счет советской интеллигенции, было нетерпимо в принципе. И в 50-х годах, когда такая тенденция начала было проявляться, была сделана попытка вернуться к практике 20-х годов. В 1958 г. было принято положение о преимущественном зачислении в вузы так называемых «производственников» или «стажников» — лиц, проработавших на производстве не менее 2-х лет, действовавшее весь период хрущевского правления. Практически дело было поставлено таким образом, что «стажники» зачислялись по мере подачи заявления, экзамены для них были формальностью, поскольку их доля в плане приема должна была составлять до 80%. Реально из принятых на дневные отделения «стажники» составляли:

Это, однако, вызвало столь катастрофическое падение уровня подготовки специалистов, что власти были вынуждены отказаться от столь быстрого прорыва к «стиранию граней между физическим и умственным трудом», и в 1965 г. этот принцип был отменен. Но и после этого «стаж» наряду с другими льготами оказывал заметное влияние на вероятность поступления (см. табл. 54). «Стажников», правда, стало заметно меньше, доля в приеме их и абитуриентов, направленных по путевкам предприятий, снизилась почти в 3 раза{95}:

В конце 70-х годов доля «стажников» оставалась невелика, подавляющее большинство студентов поступало после школы, причем в ходе учебы их отсеивалось значительно меньше, чем «стажников». Доля «школьников» среди студентов по исследованию 1976–1978 гг. составила примерно 80% (см. табл. 50). Причем к «стажникам» были приравнены демобилизованные солдаты срочной службы (формально относимые к «служащим»), которых в составе этой категории абитуриентов (как и соответственно в числе учащихся подготовительных отделений, о чем см. ниже) становилось все больше и больше, так что к концу 70-х годов они стали составляли большинство «стажников» (см. табл. 51){96}. Вместе со снижением доли «стажников» «рабочие, крестьяне и их дети» также поуменьшили свое представительство, поскольку прием на принципах успеваемости означал бы существенное изменение состава студентов (см. табл. 52){97}. В составе «стажников» же преобладали выходцы из рабочих и крестьян. Например, в 1968 г. среди принятых «стажников» вузов Костромы они составляли 68% (38,5 из рабочих и 29,5 из крестьян ), по Москве — 50,7% (см. табл. 53). Весьма характерно, что советские авторы всегда подчеркивали, что «стажникам» оказывается предпочтение не потому, что они имеют трудовой стаж, а именно потому, что среди них преобладают дети рабочих и колхозников, а 2/3 являются таковыми по своему социальному положению: «Поэтому при отборе молодежи в вузы нельзя придерживаться лишь «арифметики», проходного балла. Государство, проявляя заботу об источниках формирования интеллигенции из всех социальных групп населения, ведет работу по совершенствованию правил приема в вузы и при этом исходит из необходимости проведения в жизнь социального принципа отбора в вузы»{98}.

Поэтому и во все последующие годы — вплоть до последних лет существования коммунистического режима — сохранялась система негласных преимуществ по признаку социального происхождения «из рабочих и крестьян» и вполне гласных и очень весомых преимуществ «производственникам», для которых существовал отдельный конкурс на заранее выделенное число мест с несравненно более низким проходным баллом (за исключением ряда самых престижных вузов им практически было вполне достаточно сдать на «тройки»). Эта практика поддерживалась идеологически в печати, публицистике и научной литературе (излюбленным сюжетом социологических исследований было изучение социального состава студентов как фактора «становления социальной однородности советского общества»): «Соответствие между удельным весом различных социальных групп, пополняющих ряды интеллигенции и социальной структурой общества не устанавливается стихийно. Проблема регулирования социального состава пополнения интеллигенции не исчезает после победы социализма и вступления общества в этап развитого социализма... Очевидно, что при таких бурных темпах количественного роста интеллигенции, ослабление внимания к регулированию социального состава пополнения интеллигенции создавало простор для действия ряда стихийных факторов, которые неизбежно нарушали сложившееся соответствие между удельным весом различных социальных групп, пополняющих ряды интеллигенции и социальной структурой общества»{99}. Обычно констатировалось, что «в зрелом социалистическом обществе социальная политика в области высшего и среднего специального образования направлена на то, чтобы среди студентов удельный вес выходцев из рабочих семей приблизительно соответствовал удельному весу рабочего класса в социальной структуре общества. Поэтому в целях усиления притока детей рабочих в вузах осуществляется социальное регулирование социального состава студенчества»{100}.

——— • ———

назад  вверх  дальше
Оглавление
Книги

swolkov.org © С.В. Волков Охраняется законами РФ об авторских и смежных правах